Разрыв - Страница 13

Он возится с замком, пытаясь открыть его без ключа. Тогда он открывает дверь, отходит в сторону и делает торжественный жест рукой, приглашая меня войти. Здесь темно, пока он не щелкает выключателем. И крошечные лампочки тянутся по потолку, освещая стены и все пространство вокруг.

- Ну, что думаешь, куколка? – спрашивает Рид.

- Это самолет… В вашем сарае?! – Я не могу скрыть своего удивления. Он говорил мне, что именно здесь находится, но я все равно удивлена. Он ржавый и несуразный, но у него есть корпус и крылья, и он занимает почти все помещение.

- Как вы его сюда поместили? – спрашиваю я.

- Я не помещал – говорит он – Большая его часть уже была здесь. Я думаю, что вероятней всего он разбился при посадке, сорок или пятьдесят лет назад. И был здесь брошен. Ну а я решил его сделать, чтобы на нем можно было летать. Из-за погоды это оказалось затруднительно, поэтому я построил над ним, этот сарай.

Все это кажется невероятным даже для него, чтобы это сделать.

- Как вы вытащите его отсюда? - спрашиваю я – Как заведете, не задохнувшись ядовитыми парами?

- Я еще не думал об этом – говорит он – В любом случае он еще не готов лететь.

Я смотрю на него и мне, почему то становится смешно. Я впервые смеюсь за эти дни. Или неделе. Или возможно, месяцы. Рид – гений или сумасшедший или и то и другое. Но если он сумасшедший, то и я тоже, потому что мне нравится этот самолет. Я никогда не видела такого прежде и истории что мне рассказывали, не готовили меня к такому зрелищу. Мне хочется подняться в него. Я хочу, чтобы он нес меня высоко- высоко и, чтобы трава становилась все зеленее и все дальше. Рид смеется, когда дергает ручку кривой двери. Похоже, она, когда то принадлежала автомобилю или была переплавлена. С ужасным ржавым шумом она открывается вверх, как кривой палец, поднимающийся чтобы указать на меня. Дверь ведет в небольшую кабину, где есть мониторы и кнопки и два полукруглых руля.

- Это вход для пассажиров – указывая мне на занавес, который служит дверью.

Пассажирская кабина полностью бежевая и красная, она похожа на рот. Почти как человеческий. Когда я была прикована к постели в особняке, Линден читал мне историю об ученом по имени Франкенштейн, который создал человека из мертвых частей тела. В итоге Франкенштейн дал этому телу импульс и заставил его дышать. Мне кажется, этот самолет, чем то похож на него. Внутри самолет намного больше, чем кажется снаружи. Потолок достаточно высокий, даже Рид, который выше меня, может выпрямиться почти во весь свой рост. Есть комната, которую можно обойти кругом. Красные кресла установлены к стене. Встречаются и по четыре и по два кресла. Ковер бежевый и заляпанный, как и стены. То, что Рид называет складом – фактически просто шкаф. Открытие его двери, уменьшает пассажирскую комнату вдвое.

_ Позже будут удобства получше, – говорит Рид, стоя за занавесом, который отделяет пассажирскую кабину от кабины пилотов. Он смотрит на меня потому, что я открываю одну из дверей. Обувные коробки падают на меня, и все их содержимое вываливается мне на ноги.

- Я думаю, это и будет твоей работой.

Это легкая и однообразная работа. Сортировать медикаменты кроме сухих закусок и помечать коробки. Рид работает снаружи. Я слышу, как он бьет по запчастям и шлифует их, пытаясь их соединить их. Он говорит, что как только закончит ремонт, нарисует его. Говорит, что это будет красиво. Мне тоже так кажется.

Я открываю другую коробку, в ней полно носовых платков. Я тут же их узнаю. Они точно такие же, как в особняке: просто белые, с единственным красным цветком, вышитым в уголке. Такой носовой платок давал мне Габриэль, и я хранила его, пока жила в особняке. Тот же самый цветок, что выбит на железных воротах.

- О, это? – говорит Рид, когда я спрашиваю его о них. Он не отвлекается от своей работы. Он сидит на одном из крыльев, придавливает железный лист и крутит отверткой, отмечая, куда войдут винты – Мне кажется, что из них получаться неплохие бандажи, положите их вместе с медикаментами.

- Откуда они взялись? – спрашиваю я.

- Раньше они принадлежали школе - интернату – отвечает он – Много вещей осталось, когда мои родители купили это здание – носовые платки, одеяла, какие-то вещи.

- Но, что это за цветок? – спрашиваю я.

- Это – лотос. – отвечает он – Не похож не на один цветок, если вам интересно, но единственное, что я знаю. Школу назвали Академией Чарльза Лотоса для девочек.

- Чарльз Лотос? Его имя было Лотос?

- Да. Теперь возвращайтесь к своей работе. Я не дам вам жить здесь, съедая все яблоки и кислород бесплатно, так и знайте.

Остальная часть дня тратится на работу по дому. Я убираю носовые платки и прячу их вместе с медикаментами. Я не хочу больше их видеть. Это - моя ошибка надеяться, что они символизируют, что то важное, верить, что все, что есть в особняке, может означать что-то хорошее.

Я принимаю душ и ложусь спать рано. Небо, все еще розовое зарево. Я прячусь под одеялом. Оно не очень толстое, поэтому большинство ночей я мерзну. Но прямо сейчас, мне кажется, что это самая тяжелая вещь в мире. Мне хорошо. Я не просто хочу спать: я жутко устала, мне хочется быстрее уснуть.

Утром слышу голоса. Что-то шипит и чавкает на сковородке. Чьи-то бегущие шаги и голос кричащий «Подождите», но шаги не слушаются. Моя дверь открывается, и я вижу Сесилию. Солнечный свет касается каждой частички ее тела, превращая ее в сверхъестественное создание. Она широко улыбается.

- Удивлена? – спрашивает она.

Я сажусь, пытаясь прийти в себя.

- Как ты… Как ты здесь оказалась?!