Разрыв - Страница 26

- Любимая, я тоже так раньше думал…

- Я ей верю. Я верю ей, хочешь ты этого или нет – говорит она со слезами – Хватит, не прикасайся ко мне вот так, и не смотри на меня с жалостью.

- Мы поговорим об этом, когда тебе станет лучше – говорит он.

- Я не стеклянная – говорит она – Когда ты прекратишь обращаться со мной, будто я вот-вот сломаюсь.

- Ладно – он тоже плачет – Ладно. Есть вещи, о которых я никогда тебе не рассказывал – говорит он, за этим следует длинная пауза, шелест одеяла – Задолго, до того, как мы поженились, у меня родилась дочь.

Его голос становится тихим, настолько тихим, что я не могу быть уверенна, говорит ли он вообще, пока Сесилия не говорит: «Боже мой» и они оба опять рыдают:

- Почему ты не рассказывал мне?

После этого мне трудно разобрать его слова, потому что голос его похож на шепот со слезами: «сказала Роуз…», «не мог поверить ей…», «не хотел думать…», «думал, что тебя бы это напугало».

Я слышу, как она отвечает:

- Ты всегда можешь все мне рассказывать. Все.

Боуэн интуитивно чувствует настроение, потому как икает и издает пронзительное хныканье, что подразумевает слезы. Он не понимает, почему все грустят.

- Рейн – зовет Сесилия – и надо отдать ей должное, ничто не указывает на то, что она плакала, хотя воздух напряжен тем, что я их прервала. Я шагаю в темноту спальни и различаю две фигуры на кровати.

- Он поел – говорю я, объясняя.

Боуэн плачет и Сесилия подбегает к нему и говорит «спасибо» когда я отдаю его ей.

- Спокойной ночи – говорю я.

- И тебе – говорит она без особой радости в голосе, а потом она уютно устраивается рядом с мужем и сыном.

Линден зевает, казалось бы, так небрежно, но в этом нет ничего плохого.

- Хороших снов – говорит он.

Если бы мы были все еще женаты, интересно, хотел бы он, чтобы я была частью их разговора. И произошло бы все это с нами вообще.

На диване в библиотеке, я сразу проваливаюсь в сон. Это не свойственно, для меня, в то время, когда все плохо. Я исчерпана. Это утешительно. Одеяло тяжелое, под ним темно и мягко. Боуэн плачет, и его родители забывают о своих слезах. Мне кажется, что они настоящая семья, настолько же реальная, как та, в которой я когда-то была и которую почти не помню.

***

Я просыпаюсь в конце дня. Когда я открываю глаза, часы говорят мне что время уже больше двух часов. Я бы проснулась позже, если бы не шум двигателя снаружи. Без сомнения, Рид пытается вернуть к жизни один из старых автомобилей. На полу у дивана я вижу поднос с чайной чашкой с жидкостью бежевого цвета и миску с фруктами, плавающими в собственном соку.

- Прости – говорит Линден с порога – Я знаю, ты любишь фрукты на завтрак, но мой дядя все консервирует, кроме яблок, которые выглядят слишком рыхлыми.

Я сажусь, и волосы падают мне на лицо. Занавеси на окне были задернуты, хотя вчера вечером, я уверена, они были открыты.

- Все в порядке - говорю я - Спасибо.

Он кивает, смотрит на меня несколько секунд, затем на ноги.

- Я хотел убедиться, что с тобой все в порядке – говорит он – Было уже поздно, а ты не просыпалась.

- Как Сесилия? – спрашиваю я.

- Она внизу, пытается починить радио – говорит он – Когда я уходил, она хотела разбить его о стену.

Он развеселил меня, и я немного улыбаюсь. Это утешительно, думать, что она возвращается к нормальной жизни. Такой, какой она должна быть. Линден выглядит так, будто не знает что сказать, я думаю, он ждет приглашения. Я освобождаю для него место на диване, и укрываюсь в колючий шерстяной плед. Он сидится на дальний конец дивана, между нами небольшое расстояние. Он долгое время молчит, прежде чем начинает говорить:

- Я должен извиниться перед тобой – говорит он, глядя на часы, будто куда-то опаздывает – Все, что ты сказала… – он смотрит мне в глаза и мне не верится – Для этого мне нет оправданий.

Я не могу винить его за то, что он не верит мне. В конце концов, в нашем браке, я наделала много ошибок. Но я не хочу останавливать его, когда он явно хочет выговориться.

- Мой отец доказал, что с ним вы не были в безопасности. Как моя жена, ты должна была все мне рассказать, что кто-то угрожал тебе. Но ты решила все скрыть от меня. И я понимаю, почему ты так поступила. Я бы тебе не поверил. Точно так же, как я не поверил Роуз – Он вздрагивает, когда произносит ее имя – Она пыталась сказать мне, что-то о моем отце. Она говорила мне, что слышала крик нашей дочери. И… - он должен остановиться.

Он смотрит прямо на меня. И я вновь чувствую себя призраком. Он смотрит на ЕЕ волосы, ЕЕ лицо, пытается загладить вину у мертвых.

- Часть меня верила в это. Она во многом была похожа на тебя: очень скрытная, никогда ничего не говорила, если не была уверена. Она тоже, всегда была права. Но все равно, все это было, слишком ужасно, чтобы быть правдой. И вот - я слышу это от тебя, в тот день, когда ты очнулась в больнице, мне казалось, что она вернулась, чтобы преследовать меня.

Мое сердце стучит где-то в районе горла. Я прижимаю колени к груди, под одеялом, и мне хочется стать меньше насколько это возможно.

- Я врал тебе – говорит он – Честно говоря, я верил всему, что ты говорила. Я просто не хотел в это верить.

- Конечно, ты не хочешь думать так о своем отце – говорю я мягко – Линден, я понимаю…

- Пожалуйста – говорит он – Просто дай мне закончить.

Он удерживает мой взгляд, заставляет Роуз уйти, заставляет себя признать, что теперь он не сможет извиниться, за то, как он обидел ее. Есть только я.

- Когда ты сказала мне, что Сесилия была в опасности, я тоже не хотел этому верить. Я думал, что смогу уберечь ее. Но в ту ночь она потеряла ребенка. Я… - он смотрит на свои пустые руки – Я ничего не мог сделать.